Читать книгу - "Квинтет времени. Книга 1. Излом времени - Мадлен Л`Энгл"

– Привет! – жизнерадостно сказал он. – А я тебя ждал.

Фортинбрас, который лежал под столом, под ногами у Чарльза Уоллеса, в надежде на корочку-другую, поднял узкую черную голову и замолотил хвостом по полу, приветствуя Мег. Фортинбрас приблудился к их дому однажды зимой, щенком-подростком, тощим и заброшенным. По словам папы, он был наполовину сеттер, наполовину грейхаунд и обладал неповторимой, мрачноватой изящной красотой.

– А что же ты в мансарду не пришел? – упрекнула Мег, как будто брат был ей как минимум ровесником. – Мне знаешь как страшно было?

– У тебя там, в мансарде, слишком уж ветрено, – ответил малыш. – А я знал, что ты спустишься. Я вон тебе молоко греться поставил. Наверно, оно уже горячее.

Ну откуда Чарльз Уоллес все про нее знает наперед? Как ему это удается? Вот про Денниса с Сэнди он никогда не знает, что они думают, – или ему это неинтересно. А мамины мысли и мысли Мег он угадывает с пугающей точностью.

Может быть, люди его просто побаиваются? Может, они поэтому шепчутся про младшего ребенка Мёрри и поговаривают, будто у него не все дома? «Говорят, у шибко умных часто детишки рождаются ненормальные, – как-то раз мельком услышала Мег. – Парнишки-то у них хорошие, дети как дети, а вот девчонка эта страшненькая и малец точно не от мира сего».

Ну да, правда: при посторонних Чарльз Уоллес почти все время молчал – многие и думали, что он говорить не умеет. Он и в самом деле заговорил, только когда ему было почти четыре. Но Мег аж бледнела от ярости, когда люди смотрели на него и этак цокали языком, грустно качая головой.

– Да не переживай ты из-за Чарльза Уоллеса, Мег, – сказал ей как-то раз папа. Мег это очень хорошо запомнила, потому что это случилось незадолго до того, как папа пропал. – С головой у него полный порядок. Просто он все делает по-своему и в свое время.

– Но я не хочу, чтобы он вырос тупицей, как я! – сказала Мег.

– Но ведь ты же не тупица, радость моя, – ответил папа. – Ты как Чарльз Уоллес. Твое развитие идет своим чередом. Просто не так, как у большинства.

– А ты-то откуда знаешь? – осведомилась Мег. – Откуда ты знаешь, что я не тупая? Ты меня просто любишь, вот и все.

– Да, я тебя люблю, но знаю я не поэтому. Мы же с мамой устраивали тебе тесты, понимаешь?

Да, это правда. Мег сознавала, что многие «игры», в которые играли с нею родители, на самом деле были чем-то вроде тестов и что с нею и Чарльзом Уоллесом в такие игры играли чаще, чем с близнецами.

– В смысле на ай-кью?

– И на него тоже.

– И что, ай-кью у меня в порядке?

– Более чем в порядке.

– А сколько?

– Этого я тебе не скажу. Но я абсолютно уверен, что вы с Чарльзом Уоллесом, когда вырастете, будете способны практически на все, что угодно. Вот погоди, Чарльз Уоллес начнет говорить – увидишь.

И папа оказался совершенно прав. Хотя сам он исчез до того, как Чарльз Уоллес заговорил – заговорил внезапно, без всякого младенческого лепета, сразу целыми фразами. Как гордился бы им папа!

– Ты бы проверила, как там молоко, – сказал Чарльз Уоллес. Слова он выговаривал куда чище и четче, чем большинство пятилетних детей. – Ты же сама терпеть не можешь, когда на молоке пенка.

– Что-то многовато ты молока налил, – заметила Мег, заглянув в кастрюльку.

Чарльз Уоллес невозмутимо кивнул:

– Я подумал, что мама тоже захочет.

– Чего я захочу? – послышалось от дверей. Там стояла мама.

– Какао, – ответил Чарльз Уоллес. – А бутерброд с ливерной колбасой и сливочным сыром хочешь? Я тебе с удовольствием сделаю.

– Было бы здорово, – сказала миссис Мёрри, – но я и сама могу сделать, если ты занят.

– Да что ты, мне несложно!

Чарльз Уоллес сполз со стула и засеменил к холодильнику. Его ноги в пижамных штанишках ступали беззвучно, как у котенка.

– А ты, Мег? – спросил он. – Как насчет бутерброда?

– С удовольствием, – сказала она. – Только без колбасы. Помидорчиков нету?

Чарльз Уоллес заглянул в ящик для овощей:

– Есть один. Мама, можно, я его изведу в пользу Мег?

– Это будет большая польза! – улыбнулась миссис Мёрри. – Только говори потише, ладно, Чарльз? Если, конечно, не хочешь, чтобы сюда спустились близнецы.

– Нет уж, у нас тут приватное общество, – ответил Чарльз Уоллес. – Это я новое слово выучил – «приватный». Впечатляюще, правда?

– Феноменально! – сказала миссис Мёрри. – Мег, поди-ка сюда, дай взглянуть на твой синяк.

Мег опустилась на колени у ног матери. На кухне было тепло и светло, и все ее чердачные страхи рассеялись. В кастрюльке булькало ароматное какао; на подоконниках цвели герани; в центре стола красовался букет мелких желтых хризантемок. Занавески, красные, с сине-зеленым геометрическим узором, были задернуты и отбрасывали жизнерадостные отсветы на всю кухню. Печка урчала, как большой спящий зверь, лампы горели ровным светом; снаружи, за стенами, все так же ярился одинокий ветер, но его злобная сила, что так пугала Мег, пока девочка сидела одна в мансарде, в привычной уютной кухне казалась уже не такой страшной. Фортинбрас завалился под стул миссис Мёрри и блаженно вздохнул.

Миссис Мёрри бережно коснулась разбитой скулы Мег. Та подняла глаза на мать, отчасти с любовью и обожанием, отчасти – с угрюмой завистью. Нелегко жить, когда твоя мама мало того что ученый, так еще и красавица вдобавок. Огненно-рыжие волосы миссис Мёрри, сливочно-белая кожа и фиалковые глаза с длинными черными ресницами смотрелись еще выразительнее по сравнению с вопиющей заурядностью Мег. Пока она ходила с аккуратно заплетенными косичками, волосы ее смотрелись еще ничего. Но когда перешла в старшую школу, то подстриглась. Теперь они с мамой все пытались как-то их приструнить. Но с одной стороны головы они вились, а с другой оставались прямыми, так что теперь Мег выглядела еще зауряднее, чем раньше.

– Ты не знаешь, что такое сдержанность, да, радость моя? – сказала миссис Мёрри. – Интересно, познакомишься ли ты когда-нибудь с золотой серединой? Какой жуткий синяк поставил тебе этот Хендерсон! Кстати, вскоре после того, как ты ушла спать, звонила его мать и жаловалась, что ты, мол, его избила. Я ей сказала, что поскольку он на год старше и минимум на двадцать пять фунтов^[2] тяжелее, то это мне следует жаловаться, а не ей. Но она, похоже, считает, что это ты во всем виновата.

– По-моему, зависит от того, с какой стороны посмотреть, – ответила Мег. – Обычно люди во всем винят меня, что бы ни случилось, даже если я вообще ни при чем. Но тут я действительно полезла в драку первой, прости. Понимаешь, неделя выдалась ужасная. И меня терзают дурные предчувствия.